“Мне не дали похоронить маленькую дочь”: казахстанка, вернувшаяся из Сирии, рассказала об ужасах войны

Голод, ужасная антисанитария, изнасилования и нескончаемая бомбежка – это далеко не полный перечень того, что пережили женщины, отправившиеся вслед за своими мужьями в зону боевых действий в Сирию.

Что побудило их бросить родину и вместе с маленькими детьми уехать на территорию, подконтрольную ИГИЛ: слепая вера в джихад, любовь или желание заработать деньги?

Спецкорреспонденту “КАРАВАНА” удалось встретиться и поговорить с женами салафитов, которые вернулись в Казахстан. У каждой из них – своя трагическая история: кто-то потерял во время бомбежки детей, у кого-то напрочь сломана психика. Они похожи на ощерившихся волчиц: всё время ждут нападения – от негативно настроенных родственников, соседей, людей, случайно узнавших, что они были в Сирии.

Именно поэтому мы не будем озвучивать настоящие имена этих женщин. Но каждая из них, несмотря на страх быть публично осужденной и мести со стороны волкодавов из ИГИЛ, согласилась поведать нам свою историю, чтобы другие не стали повторять их ошибок.

35-летняя Зарина А. (имя изменено из этических соображений. – Прим. авт.) 7 лет провела в зоне боевых действий в Сирии.

Чтобы выжить с четырьмя маленькими детьми, им приходилось питаться отрубями и листьями. Из-за постоянного недоедания у детей развилась дистрофия, они часто болели. Лечить было нечем, медикаменты ваххабиты не выдавали.

– В Сирию я отправилась вместе с детьми в 2013 году, – рассказывает Зарина. – Долго сомневалась, ехать туда или нет. Но мой муж всё время настаивал на отъезде. Мы часто ссорились с ним из-за этого. Дело даже доходило до развода.

Мужчины часто манипулируют женским сознанием. Формируют чувство вины: ты у меня такая хорошая, как же ты меня бросаешь, где твоя нравственность, где поддержка?

В конце концов я согласилась. Понимаете, когда человеку каждый день больше года говорят одно и то же, в результате он превращается в зомби. Уже ни о чем не думаешь реально. Честно говоря, я сама в шоке от того, что согласилась уехать в Сирию, никогда не прощу себе этого. Я – человек с высшим образованием, как смогла поддаться на его уговоры, до сих пор понять не могу. Наверное, из-за детей. Боялась, что они будут расти без отца. Но то, что нам пришлось там пережить, не пожелаю даже своему злейшему врагу.

Я не оправдываюсь, знаю, что виновата, прежде всего, перед своими детьми и маленькой дочкой, которая погибла во время бомбежки. Но молчать больше не могу. Устала…

В Сирию мы попали через Стамбул. Поехали в Турцию по туристической путевке. Месяц мы прожили на конспиративной квартире.

Потом за нами приехали какие-то люди и приказали немедленно собираться в дорогу, пока не закрыли турецко-сирийскую границу. Так мы оказались в какой-то провинции. Нас поселили в большом доме, где проживали семьи других боевиков. Этакий женский джамаат. Каждый день нам доставляли продукты и одежду. Мужья пытались обеспечить нас всем необходимым. Электричества в доме не было. Но нам говорили, что мы, как истинные мусульмане, должны терпеть все тяготы и невзгоды ради Аллаха.

Всё было мирно и тихо, пока однажды в нашей деревне не началась бомбежка.

Курдская армия стала наступать, прижимала со всех сторон. Наша провинция оказалась в блокаде. Продукты питания и медикаменты закончились.

Чтобы выжить, приходилось есть отруби и листья с деревьев, из-за чего у детей постоянно были рвота и вздутие живота. Они стали болеть дизентерией. Многие дети умерли…

В конце концов, кольцо начало сжиматься. Нам дали 3 дня, чтобы мы успели выбраться из провинции по образовавшемуся коридору на границу с Турцией. Но было поздно. Я думала, что мы все погибнем. Под бомбежку попала моя старшая 13-летняя дочь Гульназ. Я не хотела уходить оттуда без дочери, кричала от отчаяния. Но никто не стал нам помогать. Мимо куда-то бежали люди. Повсюду кровь, крики и непрекращающийся обстрел.

Чтобы спасти своих оставшихся в живых детей, мне пришлось бросить тело своей дочки и бежать дальше. Я так и не смогла по-человечески похоронить Гульназ…

Шесть лет мы скитались из одного места в другое. Вели кочевой образ жизни. В феврале 2019 года нас в плен взяли курдские боевики. Поместили в палаточный лагерь (“макар”), условия проживания в котором были невыносимыми. Тех, кто пытался выйти за его пределы, жестоко наказывали. Мужчин расстреливали на месте, а женщин возвращали.

12-летних мальчиков они забирали обучать военному искусству, готовили из них смертников.

Моему сыну повезло. Ему тогда едва исполнилось 9 лет, да и по телосложению из-за постоянного недоедания он выглядел на 6 лет и, по их меркам, не подходил для обучения. Так он остался со мной.

Много в СМИ пишут о том, что женщин в плену насиловали и избивали. Со мной такого, к счастью, не произошло. Хотя слышала о таких случаях. То и дело доходили до меня слухи о том, что кого-то убили или изнасиловали. Вспоминать об этом не хочу. Тяжело. Понимаете, это война. Мужчины там, грубо говоря, голодные. Как увидят женщину, пытаются ее обидеть. Нам категорически запрещалось выходить на улицу без никаба.

Мы, казашки, – светлолицые. Для черных боевиков – просто экзотика. Они не видели таких женщин.

Своих дочерей я не выпускала на улицу. Они постоянно находились в помещении, не снимая паранджи.

Однажды в палатку к нам зашел курдский солдат и потребовал немедленно собираться. Оказалось, что между Казахстаном и курдами была достигнута договоренность о вызволении нас из плена. Нам разрешили встретиться с нашими солдатами, сфотографировали, попросили заполнить анкету, мы прошли медобследование, а потом стали вывозить из этого проклятого места.

Я просто не могла поверить в это чудо. Очень хотелось вернуться на родину, в мирные условия, не вздрагивать постоянно от гула самолетов и звуков автоматной очереди. Вместе со мной на родину экстрадировали и моего мужа.

Мы прилетели на военном самолете в Актау. Мужчины сидели в отдельном отсеке, в наручниках. Мы их не видели. Нам запретили с ними общаться.

По приезде в Казахстан женщин с детьми отправили в реабилитационный центр. А мужчин – в следственный изолятор.

За незаконное участие в зоне боевых действий мужа осудили на 7 лет. Сейчас он находится в тюрьме под Карагандой.

В Актау я работала в университете. Но из-за маленькой зарплаты, все-таки нужно было ставить на ноги детей, я вынуждена была уволиться и уехать в Алматы на заработки. Сейчас работаю в клининговой компании, делаю генеральную уборку в состоятельных домах.

Как можем, так и выживаем. С мужем я больше не виделась. Хотя иногда он сам названивает мне из тюрьмы, вымаливает прощение, просит не разрушать брак. Но простить смерть дочери я не могу…Источник